Во втором сезоне дунхуа Хуа Чэн раскрывается, как личность.


Я начинаю видеть его, как человека. Со своими собственными чувствами, мыслями, жизненным опытом. Не фантазировать о нем – каким он мог бы быть, а именно видеть.


В новелле от был, как «идеальный семе», обладающий «идеальными» мужскими чертами. Не живой человек, а скорее функция, элемент сюжета, который нужен для того, чтобы женская часть аудитории «писалась кипятком». Он постоянно спасает «деву в беде», у него нет собственных чувств и мыслей. Он отражает лишь то, что ему приписали, но не себя самого.


В дунхуа он обретает жизнь. Становится обычным человеком – с чувствами, убеждениями, обидами. Он перестает быть придатком, функцией, перестает быть идеальным, исполнителем роли. Он может быть живым. Он может злиться – и на Се Ляня, в том числе.


Я перестаю фантазировать о Хуа Чэне, перестаю выдумывать, каким бы он мог быть. Он очевиден. Он живой. Его характер на виду. Он проявляет себя эмоционально: интонациями голоса, мимикой, телом. Он – не статуя и не истукан, не невозмутим, каким показан в новелле. Он выразителен внешне, его можно «читать».


Это – взрослый человек. Не юноша, не мальчик, даже не молодой мужчина. Это – взрослый человек, около 45 лет. У него совсем другие цели, совсем другие желания, совсем другая энергетика, ценности и смыслы. В отличие от новеллы, где он предстает человеком до 30 лет, около 24-25 лет. Для этого возраста характерны романтичность, влюбчивость, высокое либидо. Совсем иные помыслы и смыслы по отношению к человеку около 45 лет. Соответственно взаимоотношения Хуа Чэна и Се Ляня рисуются совсем иначе, представляются совсем другими, наделены иными звучаниями, тягой и качеством. Любовь юных людей и любовь взрослых людей – разные вещи.


Любовь в новелле – юная. Эмоциональная, полная смущения. Дурацкая.


Любовь в дунхуа – взрослая. Очень спокойная, сдержанная, уверенная.


Сцена признания в подземельях – я уверена, что в дунхуа она была бы показана совершенно иначе.


 


В дунхуа нет флирта. Сцены, которые в новелле чувственны – обучение игре в кости, падение Се Ляня на колени Хуа Чэна и др. – вырезаны или изменены. Они начинают иметь другой смысл и звучание.


Сцена обучения игре в кости наполнена взаимным спокойствием, близостью и доверием. Хуа Чэн снимает одну из своих масок, вскрывает что-то про себя. Эта сцена формирует доверие и не является флиртом. Со стороны Се Ляня этот момент про ценность, про что-то доверенное только ему. Про сокровенное о другом. Про то, что Хуа Чэн ему доверяет.


Сцена в Доме Блаженства, когда Хуа Чэн встречает Се Ляня, как правитель Призрачного города, как Собиратель Цветов, а не Сань Лан – неизвестный, изгнанный из дома юноша, бредущий не ясно, куда. Эта сцена также не наполнена флиртом. Хуа Чэн дразнится и, подобно коту, «бодает» Се Ляня головой, обозначая свое расположение. Позже, когда они идут по залу по направлению к дивану, Хуа Чэн смущен, он проявляет Сань Лана – уязвимую и искреннюю сторону своих чувств. Он скрывает истинный смысл и значение подарка. Се Ляню ясно, что кольцо – не безделица, но он не настаивает на большем и не ждет объяснений. Се Лянь отступает, принимает то малое пояснение, что дает Хуа Чэн, и они могут продолжить свободно и спокойно общаться, не переходя границы только формирующегося между ними чувства.


Сцена в пещере после убийства Ци Жуна и ухода Лан Цинцю. Се Лянь говорит о себе, своих чувствах и сожалениях в связи с резней на Пиру Чистого Золота. Хуа Чэн выразителен, хотя и молчит большую часть времени. Если бы он мог, он бы изменил что-то в прошлом Се Ляня. Но единственно, что здесь можно сказать: «Прошло столько времени, того государства уж нет, тех людей уж нет, тех событий никто не помнит, а ты несешь тяжесть на сердце. Забудь. Время тех событий давно истекло. Ты сделал, что мог, и поступил правильно. Сожалений нет».


Эта сцена про доверие со стороны Се Ляня и поддержку со стороны Хуа Чэна.


Сцена, когда Се Лянь спрашивает о том, кто такой Хуа Чэн, и считает его давним другом, которого знает еще до событий в Сянлэ. Хуа Чэн скрывает правду. Он не может не ответить на такой вопрос. Вопрос задан прямо и искренне, со всей – распахнутой – душой. С искренним желанием знать. Се Лянь открыт в этот момент. Хуа Чэн не может ответить ложью, он может быть только в равной степени искренним. Возможно, не до конца, но ответить обязан. Се Лянь сдает позицию. Он бы получил ответ, если бы не отступил.


 


Хуа Чэн в дунхуа проявлен, выразителен, живет. Об этом свидетельствует множество эпизодов. Глядя на него во втором сезоне, я переосмысливаю моменты из первого сезона, которые ранее воспринимала иначе. Задаю больше вопросов. Он видится совсем другим. Не таким, как в новелле. И не таким, каким я «читала» его в первом сезоне дунхуа. Мне хочется рассматривать его вновь и вновь.